Коллектив авторов - Осторожно, писатели! [сборник]
Спустя час до его слуха донеслись звуки шагов поднимающегося по лестнице человека.
— Эй! — закричал бедняга. — Кто там? Помогите! Я застрял!
— Я здесь! — отозвался незнакомец.
— Наконец‑то! А то я здесь уже целый час сижу и как назло ни одной души, вы первый!
— Надо же, — посочувствовал мужчина. — Ну ничего, не волнуйтесь! Я сейчас же попрошу позвонить кому следует, подождите!
На душе у невольника вышедшей из строя техники как будто стало чуть легче, но какие‑то смутные ощущения всё‑таки не давали покоя.
Через какое‑то время из квартиры Ерофеевых вышла хозяйка.
— Ну вот, — с досадой произнесла она, нажав на кнопку вызова лифта, — как некстати, не работает!
— Ничего, — успокоил женщину её спутник, недавний собеседник Димы.
— Я так рада, что проведу эту новогоднюю ночь с тобой…
— Я тоже, — ответил мужчина.
Подойдя к лифту, он постучал.
— Вы здесь?
«Знакомый голос… — подумал хранивший гробовое молчание машин супруг. — Так это…»
— Странно… — удивился мужчина. — Недавно он был здесь. Может, он уже ушёл каким‑то образом?
— Слушай, Костя, я своему позвоню, — решила Маша, — скажу, что мы с мамой решили встречать Новый год у ёлки.
И набрала номер телефона супруга…
— Надо же, — удивилась женщина, услышав раздавшееся из кабинки лифта «А я милого узнаю по походке…» в исполнении Гарика Сукачёва, — у моего такой же рингтон… Он что, телефон в лифте потерял?
Ерофеев, так долго ожидавший освобождения, теперь панически боялся, как бы лифт не заработал и не выдал его присутствия.
— Я ведь только что с ним… ну, с тем, кто в лифте был, говорил… — заволновался Константин. — А вдруг это был он, твой муж?
— Только что? — задумалась Маша. — Да нет, мой давно уже на свою стоянку умотал. Ну, идём?
Часа через два Диму освободила подвыпившая и злая лифтёрша, но он не поехал на работу, а вернулся домой и встретил Новый год в компании героев телевизионных передач и — абсолютно трезвым.
А утром первого Ерофеева разбудил Рома Рубинштейн.
Рингтон «А я милого…» вызвал неприятные воспоминания, и хозяин телефона решил, что первым делом в наступившем году будет смена гудка.
— С Новым годом, — поздравил звонивший своего напарника поникшим голосом.
— И тебя, — так же без настроения ответил Дима.
— Слушай, у нас тут беда… — продолжил Роман. — Мы вчера на троих взяли, а ты не пришёл, мы и перебрали… Ну так вот, заснули мы, а когда проснулись… В общем, какие‑то спецы машин десять почистили. Нам с Пантелеевым теперь лет пять бесплатно охранять стоянку придётся. Такие дела.
— Да… — протянул Ерофеев. И подумал: «Всё‑таки не зря говорят, что нет худа без добра. Хоть в чём‑то повезло!» — Прямо новогоднее чудо…
— Чего? — не понял напарник.
— Да это я так, о своём…
Потом позвонила Маша…
— Митя, ты дома? — весело спросила она.
«Счастливая такая…»
— Ну я же обещал, утром как штык…
— Я у мамы! И с нами Костя! Помнишь его?
«Как же, помню…»
— Брат мой сводный, из Киева! — уточнила Маша.
— Брат?..
— Ну да! Митя, ты давай к нам приезжай! Мы ждём! С Новым годом тебя!
Валерий Калита, г. Москва
Самый сильный. Иронизмы
— Итак, — сказал Павел Васильевич, обводя взглядом сидящих перед ним учеников, — напоминаю, что завтра состоится школьный конкурс «Самый сильный», — условия вы все хорошо знаете.
Желающих приглашаю принять участие! Конкурс будет проходить в помещении нашего класса, я назначен ответственным, — уточнил он.
На следующий день в заявленное для мероприятия время класс оказался почти полон — собрались представители практически всех возрастных групп.
— Очередной конкурс объявляю открытым, — торжественно произнёс Павел Васильевич, и в ответ сразу же потянулся лес рук, желающих выступить.
— Давайте начнем с младших, вот ты, мальчик, — обратился он к одному из учеников.
— Триста девяносто пять! — выпалил тот, чуть приподнявшись с места.
После такого начала количество желающих конкурировать резко упало.
— Теперь вы, пожалуйста, молодой человек!
— Четыреста двадцать пять! — провозгласил юноша лет шестнадцати.
— О‑го! — прокатилось по аудитории.
— Четыреста девяносто, — не дожидаясь приглашения, пискнула девочка Катя с последней парты.
— Ну как — будут ещё варианты? — спросил ведущий. Желающих потягаться с Катей, увы, не нашлось.
— Так, Катя, покажи ксерокопии своих документов, — обратился распорядитель к конкурсантке, — всё должно быть по‑честному…
После краткого ознакомления с представленными бумагами Павел Васильевич радостно произнёс:
— Всё верно! Победителем конкурса «Самый сильный в школе» объявляется Катя Залевская, 5‑ый «б» класс! У её папы машина марки «Мерседес» с мощностью двигателя четыреста девяносто лошадиных сил.
— Катя награждается почётной грамотой и теперь примет участие в аналогичном районном конкурсе!
Успехов тебе, Катя!
Сергей Кононов, г. Москва
Кровавая история
Жизнь у комара в городской квартире поганая: того и гляди размажут тапочкой по обоям или химией отравят. Но если не лезть на рожон и пить кровушку в меру всё лето и даже осень можно продержаться в сытости и довольстве. Многочисленное семейство комаров‑звонцов, поселившееся в квартире Сидоровых, на рожон не лезло, а спокойно обитало на задней стенке громоздкого гардероба. Питались комары исключительно ночью, лишь в субботу и воскресенье позволяя себе завтрак, потому как в выходные Сидоровы дрыхли до 11, а то и до полудня. Вопреки распространённому заблуждению, будто кровь сосут только комариные самки, мужские особи также не брезговали ни хозяином квартиры, ни его женой Люсей, ни полнокровными пацанами‑близнецами, ни даже худосочной Зинаидой Алексеевной — тёщей Сидорова. Впрочем, тёща была чем‑то вроде НЗ, употреблявшимся, когда остальные источники питания уходили в гости с ночёвкой. Ну а когда и Зинаида Алексеевна уезжала к родственникам в деревню, все дружно наваливались на алкаша Пал Палыча, приходившегося тестем хозяину квартиры. Правда, после Палыча не слушались крылья и хоботок опускался, но это потом, а вот когда напьёшься 1‑й группы, резус‑фактор, положительно проспиртованный, прямо‑таки тянет пуститься в пляс.
— Сынки, забацайте‑ка «Камаринского», — просила комариха‑мать, предварительно приняв на грудь 0,5 миллиграмма алкоголя, слегка разбавленного кровушкой.
— Нет, лучше спойте «На недельку до второго я уеду в Комарово», — встревал папа‑комар и садился на Палыча, — я даже ещё пару капель пропущу, чтобы лучше воспринималось.
— А мы просим исполнить на бис стишок про комариков на воздушном шарике, — начинали дружно канючить сестрёнки.
— Ща, примем дозу и выдадим всё сразу, — заверяли комариные сынки родню и всегда уточняли: — «Но начнём с Цоя, с «Группа крови на рукаве».
Когда же семейство Сидоровых пребывало в квартире в полном составе, каждый из комаров‑звонцов питался себе подобным, а именно: папа‑комар обедал Сидоровым, мама‑комар присасывалась к его жене Люське, бабушка тянула лейкоциты из Зинаиды Алексеевны, а дед‑комар не просыхал от алкаша Палыча. Такое разделение способствовало правильному пищеварению, и только дед был недоволен тем, что пить приходится без закуски. Кроме алкоголя в крови у Палыча почти ничего не осталось, и это явилось причиной трагической кончины комариного ветерана. После очередного запоя, уснув прямо на Пал Палыче, он стал жертвой дочерней заботы мадам Сидоровой, решившей проверить, не помер ли папа от передозировки портвейном, и попутно прибившей хмельного комарика. Это зверское убийство не могло оставить равнодушными семейство звонцов, и они объявили Сидоровым вендетту, а по‑русски — кровную месть. И начать решили с теплокровной убийцы. Похоронив деда в горшке с геранью, звонцы построились в боевые порядки.
— Эскадрилья, внимание, готовность № 1! — объявил папа‑комар, — первое звено атакует голову, второе шею, а все остальные вольные сосунки наносят массированный удар по руке‑убийце. От винта!
Комариный рой, заложив крутой вираж перед висевшей на стене свадебной фотографией супругов Сидоровых, всей своей мощью обрушился на убийцу.
— Вова, сделай же что‑нибудь, меня всю искусали, — завыла Люська, пытаясь растормошить мужа.
Обожравшийся пивом Вова Сидоров реагировал вяло.
— Иди в задницу, я спать хочу, — пробурчал он, переворачиваясь на другой бок.
— Сколько раз тебе говорила, купи «Раптор» от комаров или противомоскитную сетку на окна повесь.
